08-9 февраля на гастролях в Уфе побывал театр талантливейшего режиссера, человека, еще при жизни названного легендой - Романа Виктюка. На суд уфимского зрителя Роман Григорьевич предоставил три своих спектакля - «Последняя любовь Дона Жуана», детский спектакль «Кот в сапогах» и самый ожидаемый уфимскими театралами - «Нездешний сад. Рудольф Нуриев», по пьесе нашего соотечественника, драматурга Азата Абдуллина, о непростой судьбе великого танцора Рудольфа Нуриева.
На сцене - простые с виду декорации: полукругом на каркасе натянуты баннеры: слева - большой портрет Рудольфа Нуриева с цифрами года рождения артиста (1938), справа - белое полотно (позже на него будут проецироваться кадры кинохроники и уникальные бытовые видео-зарисовки из жизни великого танцора).
Присмотревшись к странной конструкции, установленной посреди сцены, за которой, собственно и находятся баннеры, становится понятно, что это ничто иное, как балетный станок, будто вырванный из стены репетиционного зала и замкнутый в небольшой круг. Получается некий загон. Имея в распоряжении знания о жизни и творчестве Нуриева, тут же понимаешь, насколько гениальная и точная метафора! И при этом - такое простое решение!
На сцену выходят актеры. Лучшие в театре Виктюка - Людмила Погорелова, Евгения Соляных и, конечно же, Дмитрий Бозин в роли Нуриева. Выбор именно Бозина на роль мэтра неслучаен - кроме невероятной внешней схожести, судя по всему, Дмитрий обладает некими сакральными знаниями, позволившими ему вжиться в личность Рудольфа Нуриева. «Я его с 19 лет готовил к этой роли. Как увидел на сцене, так и начал готовить», - признается Роман Виктюк не без гордости.
«Душа Нуриева на сцене!» - писали критики, впервые увидевшие «Нездешний сад» в далеком 2004-м. И правда, Бозин справляется с возложенной ролью восхитительно. Его тело идеально - не дутый качок, а сухой, жилистый, рельефный, он будто древнегреческий атлет, из той же породы, что и Нуриев.
Когда Бозин подкидывает в воздух свою партнершу Евгению Соляных, а на экране за их спинами Нуриев вскидывает на плечо Марго Фонтейн, создается впечатление, что трансляция на экран идет прямо из зала. Внешность, жесты, мимика, пластика, даже акцент - реальность теряется, полностью размывается…. и перед нами - загнанный, раненный, кричащий от боли дикий и свободолюбивый жеребец: умирающий, но живой.
И даже когда в конце постановки Нуриев (простите, Бозин), до этого яростно мечущийся, падает на пол, и тело его накрывает пестрая парча, будто привезенная из Сент-Женевьев-де-Буа (кладбище в пригороде Парижа, где похоронен Нуриев. Его могила представляет собой холмик, накрытый цветной парчой, выложенной мозаикой - прим.ред.), на этом ничего не заканчивается! Нуриев живее всех живых, он встает, он возвращается к станку! Кажется, нет других актеров, способных быть Нуриевым, хотя бы на час пятьдесят.
Виктюк – режиссер, идеально ставящий свободные спектакли про свободных людей; и от него не смог ускользнуть ни один из важнейших фактов биографии Рудольфа Нуриева, по крайней мере, те из них, что оставили отпечаток в его душе. Очень тонкий вопрос гомосексуальности Нуриева Виктюк поднимает и решает невероятно тактично - про нее не говорится ни слова.
Нуриев представляется как некое воплощение сексуальности - все присутствующие в его жизни (на сцене), несомненно, желают его. И мужчины, и женщины. И враги, и друзья. Нуриев есть сексуальная энергия, не терпящая условностей и половой принадлежности. Эта энергия - одна огромная любовь, вершина совершенства, она порождает Искусство, а Нуриев и есть Искусство. Вот такая философия.
Нуриев не умер. Обнимая большой шар, накрытый парчой, он встает. Тишина. Затем «Спящая Красавица» Чайковского. Аплодисменты. Они не затухают, зал стоит. Актеры аплодируют зрителям, зрители аплодируют актерам. На сцену выходит элегантный пожилой мужчина. Микрофон держит, слегка оттопырив мизинец: «Я стою перед вами. Я жив. Здоров!» Это - автор пьесы «Нездешний Сад» Азат Абдуллин. «Надеюсь, мы и в будущем будем идти этим прекрасным коллективом к нашему Небесному саду!» – говорит он.